Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 - Нелли Шульман

– Она верующая девушка, – напомнил себе Виллем, – Джо набожный человек. Он даже соблюдает посты, в отличие от меня… – барон усмехнулся:

– Из-за перевода Клэр на север, я теперь тоже буду поститься до Пасхи, как положено. Хотя бы в одном отношении… – затянувшись горьким дымом, он вспомнил свой тихий голос:

– Никуда не пойду, останусь здесь… – он водил губами по сладкому, мягкому, – попрошу приюта, ты меня не выгонишь… – сверху донесся стон, она запустила пальцы в его коротко стриженые, светлые волосы:

– Не уходи никогда… Я в приемном покое хотела тебе это сказать, но ты ушел… – замазав йодом его ссадины, негритянка строго заметила:

– Пить надо меньше, месье. Вам повезло, что вы не сломали нос… – Виллем перехватил ее взгляд. Она рассматривала старую татуировку с русской буквой на его кисти:

– Я почти не пил, сестра, – обиженно отозвался барон, – всего лишь кружку пива. У вас в барах косые ступеньки… – она совсем по-девичьи прыснула:

– Все пьяницы так говорят. Идите, швы вам не требуются… – промчавшись мимо ожидавшего его за дверью кузена, Виллем прокричал: «Я сейчас вернусь!».

– И вернулся, – он потушил сигарету, – отдал ей цветы, пригласил в кафе… – девушка испуганно помотала головой:

– Туда ходят белые, у негров нет столько денег. То есть не у всех негров… – единственное приличное кафе в Элизабетвилле содержал выходец из Южной Африки. Заведение устроили на немецкий манер, кофе подавали со взбитыми сливками и свежей выпечкой.

Виллем видел, как смотрели на Клэр действительно немногие собравшиеся в кафе негры:

– Компания имела отношение к правительству Катанги, к сепаратистам. Они ее чуть ли ни раздели взглядами, – Виллем поворочался, – хорошо, что ее отправили на север, там безопасней… – сверившись с часами, он решил еще поспать:

– Семи утра не пробило, а у меня и Джо законный выходной. Сходим на почтамт, может быть, удастся позвонить в Леопольдвиль… – связь в стране действовала из рук вон плохо. На север можно было отправить только телеграмму или письмо, что Виллем и намеревался сделать:

– Телеграмма каждую неделю и письмо каждый день, – он привез с собой связку конвертов, – Джо смеется, что так у меня улучшится почерк… – он надеялся и на весточку от Клэр:

– Может быть, что-то сюда добралось, хотя почта идет по три недели, а то и больше… – взбив смятую подушку, он заслышал в коридоре шаги:

– Наверное, подгулявший гость возвращается. Хотя, кажется, их несколько человек…

В дверь постучали. Вытащив из полевой сумки американский кольт, табельное оружие инженеров, Виллем быстро натянул штаны хаки и затрепанную майку:

– Кого несет, – барон подошел к двери, – мы спим, и просыпаться не собираемся, у нас выходной… – кузен, что-то промычав, глубже зарылся в одеяло:

– Откройте, – велел из коридора холодный голос с американским акцентом, – речь идет о деле государственной важности… – Виллем поднял засов.

Он никогда в жизни не видел неприметного старикашку, как о нем подумал барон, в сером, помятом пиджаке и пенсне. Почти седая голова была обнажена, он держал трубку. Сзади маячило трое верзил в темных очках. Двое жевали жвачку, третий, с гнусавым акцентом фламандца, поинтересовался:

– Старший лейтенант де ла Марк… – Виллем вспомнил, что из армии его никто не увольнял:

– Я в отпуске, но вообще я действующий офицер… – он сдвинул босые ноги в попытке приветствия: «Так точно». Старикашка затянулся трубкой: «Одевайтесь, лейтенант, следуйте за нами».

На городском почтамте Джо ждало разочарование. К окошечку междугородней связи прицепили нацарапанную от руки записку: «Линия повреждена». Привыкнув в Европе к автоматическому набору, в Катанге он обнаружил, что не может поднять трубку и позвонить в столицу, Леопольдвиль.

На алмазном карьере телефонной связи вообще не было. С головной конторой «Де Бирс» в Элизабетвилле, связывались по рации. Так же переговаривались между собой инженеры и десятники. На карьере имелась походная амбулатория, но всех серьезно заболевших эвакуировала санитарная машина. Транспорт тоже вызывали по рации.

Осенью, начиная работу, Джо поинтересовался у кузена:

– Но если на нас, скажем, нападут? Здесь хранятся алмазы, а вокруг, как ты говоришь, бродит много всякой швали, и европейцев, и африканцев… – вместо ответа барон указал на низкий деревянный барак, стоящий в отдалении, у ограды участка:

– Две сотни охранников, – объяснил Виллем, – «Де Бирс» набирает кадровых военных в отставке… – охранники работали в три смены, круглосуточно патрулируя карьер. У ребят имелись немецкие овчарки, советские автоматы Калашникова, ручные гранаты и даже пулеметы. Инженеров и десятников тоже снабжали оружием. Джо повертел выданный ему кольт:

– Зачем он мне? На карьере стрелять не в кого… – кузен сунул оружие в кобуру:

– Одним карьером жизнь не ограничивается, милый мой. Охранники не сопровождают нас на выходных, а соваться за ограду с пустыми руками по меньшей мере непредусмотрительно… – в городе Джо носил оружие во внутреннем кармане льняного пиджака:

– Рядом с фото Маргариты, в портмоне, – понял он, – хотя половина города вообще не прячет пистолеты, а вторая половина тоже наверняка вооружена…

Кольт кузена исчез с покосившейся тумбочки, рядом с продавленной кроватью. Под стаканом Джо обнаружил криво написанное послание:

– Уехал по делам, скоро вернусь. Сходи на почтамт… – несмотря на инженерный диплом и офицерское звание, Виллем писал неловко, словно первоклассник:

– В первый класс он пошел еще Ивановым, в Караганде, – напомнил себе Джо, – сыном предателя, перебежчика. Его каждый день избивали, травили, если бы не тетя Марта и дядя Максим, он бы не выжил… – кузен никогда не рассказывал о своей жизни в СССР:

– Татуировку он не сводит, – подумал Джо, – как он говорит, чтобы помнить, кого ему надо ненавидеть… – Джо несколько раз слышал, как кузен говорит по-русски:

– У него нет акцента, его можно принять за местного. И матерится он, как русские это называют, тоже виртуозно… – одним из штейгеров на «Луизе» был парень с Украины:

– Он из шахтерской семьи, с Донбасса. Его мальчишкой угнали в Германию, он работал на оборонном заводе, а потом решил не возвращаться домой… – парень ушел на запад весной сорок пятого, с бельгийцами, мобилизованными на предприятия Рура:

– Дома меня бы ждал суд и Сибирь, – хмуро сказал штейгер в разговоре с Джо, – думаю, моя семья не миновала такой судьбы. Молодежь забрали в Германию, в селе только старики остались, но их наверняка не пощадили… – Виллем разговаривал со штейгером по-русски:

– И с Лондоном он переписывается на русском языке… – Джо посмотрел на большие часы, – ладно, незачем здесь топтаться. Связь сегодня все равно не восстановят… – по опыту он знал, что в Конго никуда не торопятся:

– Не говоря о том, что линия идет через всю страну, в которой полыхает гражданская война… – Джо немного беспокоился за Виллема, но рассудил, что кузен справится с неожиданностями:

– Здесь расквартированы войска ООН, а у него там знакомые. Может быть, он наткнулся в пансионе на приятеля…

Телеграф пока еще работал. Джо встал в конец маленькой очереди, под лениво вертящимся вентилятором. Краем уха он услышал торопливый шепоток, от грязноватого ручного лотка. Высокая, чернокожая девчонка, в потрепанной яркой юбке, чесала одной босой ногой другую, рассматривая пестрые, затрепанные журнальчики. Продавщица, необъятная тетушка в ловко закрученном тюрбане, повысила голос:

– Говорю тебе, все правда. Мой муж пришел с ночной смены, и все мне рассказал… – она перегнулась к девчонке, – на рассвете в аэропорту приземлился военный рейс с севера. Пассажиров было трое, с мешками на головах. Их сунули в закрытый грузовик и увезли. Муж думает, что сюда доставили премьера, то есть Лумумбу, с его подельниками… – девчонка гоняла во рту леденец, не обращая внимания на словоохотливую женщину. Джо вздохнул:

– Вряд ли это был Лумумба. Зачем северному правительству везти его на территории, где правят сепаратисты… – он отправил телеграммы в Леопольдвиль, Мон-Сен-Мартен и Париж, матери и брату:

– Маргарита теперь не будет за нас волноваться… – ласково подумал Джо, – скорей бы Пасха и венчание… – после свадьбы Маргарита хотела переехать на юг:

– Сонной болезни у вас больше, – заметила девушка, – я переведусь в госпиталь